Что ж, с перспективой скрасить всё это недоразумение актом неудержимой похоти можно было распрощаться. Между ног уже саднило и резало до боли, и Сара была в одном шаге от того, чтобы решить проблему самостоятельно, но ей хватило мозгов сообразить, что полное зомби пожарное депо - не самое лучшее место для мастурбации, и что Брок достаточно раз мягко сказал "нет", чтобы наконец отстать от него. Но Сара не унывала и свое поражение на поле любовных баталий восприняла как данность, рассудив, что не всем же в жизни так везет, чтобы получать первоклассное удовольствие по первому требованию. Тем более, что Брока она едва знает - не то чтобы ей нужно было позарез изучить его биографию, политические взгляды и медицинскую карту просто ради того, чтобы на нем попрыгать, но вот опасные для жизни и здоровья постельные кинки никто не отменял, а студентка-геолог была не совсем того поля ягода.
Она вернулась обратно в ангар, где под тихое "хрыы" разгуливали мертвяки. Тот, что в прошлой жизни был красавчиком с обложки порнокалендаря с пожарниками, прошелся мимо Сары, размахивая шлангом (тем, из которого брызгала слабой струей грязная вода для мытья машин, а не тем, который наверняка сгнил уже наполовину), и ему она лишь кисло улыбнулась, стараясь не злить его, чтобы не промокнуть заново. И осмотрелась.
Из ангара она видела один ход - наверх. Насколько ей позволял судить её базовый кругозор, наверху должен находиться кабинет бригадира, какие-нибудь комнаты отдыха и прочие административные помещения. Возможно, там найдется и окно без решетки, а уж приспособлений, которые могли бы сгодиться за канат, здесь должно хватать. Те же шланги, например.
Тележку по узким и крутым бетонным ступенькам ей не поднять - шуму наделает столько, что зомби её нахрен утопят в своей грязной жиже, как котенка какого. Возможно, выбравшись наружу через окно, она найдет способ открыть дверь ангара или найдет другой выход с первого этажа, чтобы спасти и тележку, и товарища по несчастью (может, хоть тогда он мне даст?!).
Закутавшись поплотнее в свою сырую, холодную от влаги парку, Сара тихонько потопала вверх по лестнице и попала в темный коридор, почему-то заставленный какими-то стеллажами, шкафами и полками - одним словом, захламлено. Окон не наблюдалось, поворотов тоже. Оказавшись одна в темном и тихом помещении, Сара вдруг оробела и ступала еще более осторожно, осознав, что в любой момент на неё откуда угодно может свалиться зомби, живой позвоночник, гнилая собака, призрак её деда, демоническая монахиня, сам сатана и черт знает кто еще. Она никогда не была в доме с привидениями, но сейчас ей казалось, что именно там она и находится.
Дойдя почти до конца коридора, Сара наткнулась на дверь с табличкой "Бригадир...", с которой кто-то стер фамилию. Если где-то здесь и есть окно, то только за этой дверью. Взявшись за холодную металлическую ручку, Сара поджала губы и нахмурилась - что, если за этой дверью она встретит свою смерть? Что, если встретит менее дружелюбного зомби, и её главная эрогенная зона - мозг, - пойдет ему на корм? Какой бесславный конец получился бы. Какой глупый финал её сумбурной, но яркой жизни. Но ей некуда деваться: ей нет смысла трусить, нет права бояться, если за дверью шанс на спасение. Поэтому она шагнула внутрь.
Темнота сменилась хаотично мигающим светом, тишина - какафонией из мягкого голоса по радио, воплей, рычания, лязгов, приглушенной музыки из динамика какого-то устройства. И вонь, нестерпимая, приторно-сладкая, тошнотворная вонь, бьющая по мозгам, заставляющая глаза слезиться, как от резки лука. Сара ослепла на мгновение, утирая слезящиеся глаза, а когда пришла в себя, то испугалась по-настоящему. Нет, не зомби. Их она уже видела.
Она на борту самолета.
Каким-то образом она чувствует, что они находятся в воздухе, и под её ногами километры пустоты. Сара оцепенела, схватившись за какой-то поручень - медленно, мучительно она понимала, что она больше не в депо. Что Брок где-то далеко, и даже если она будет кричать изо всех сил, он не придет на помощь.
- Где я?.. - сипло простонала она, чувствуя, как в горле образовался ком, не дающий воздуху пройти. Она задыхалась. - Что происходит?..
- Мэм, позвольте проводить на ваше место, - на плечо Сары легла серо-зеленая рука с отросшими ногтями. Обернувшись, она увидела и владелицу - это была худая, иссохшая зомби, у которой каким-то чудом сохранился рот и голосовой аппарат, вот только голос её звучал как зов из могилы, а не щебетание бортпроводницы. Но Сара, скованная панической атакой, пошла за ней - просто ей нужно было именно это, чтобы кто-то обратил на неё внимание и заботливо поведал, что ей делать дальше.
Зеленую табличку с надписью "Выход" Сара заметила уже тогда, когда серо-зеленые руки туго пристегнули её ремнем безопасности к креслу. Сара рванулась с места, за что получила ремнем прямо по яичникам и согнулась пополам, сжавшись в позу эмбриона. Виски раздирало от боли, и она едва продышалась, чтобы снова выпрямиться.
- Мне надо... - рядом тут же закричало что-то, по звукам похожее на птеродактиля. Саре показалось, что у неё лопнула барабанная перепонка и по шее побежала струйка крови, почему-то холодной, но на поверку это оказалась лишь струя грязной воды, стекающая с её липких волос, под которыми уже чесалась кожа головы.
И, как будто этого было мало, с другой стороны её атаковало мерзотным чвякающим звуком, как будто беззубый дед смачно ел абрикос, выковыривая из него косточку языком. Этот образ наложился на непрекращающееся желание трахаться, и Сару едва ли не вырвало. И непонятно, что было хуже - воображамый дед с абрикосом или реальный одноглазый зомби, который ковырялся в собственном глазном яблоке остатками указательного пальца.
- Выпустите меня... - она захотела закричать, но вместо этого пробормотала, пытаясь разобраться с замком ремня безопасности, который, казалось, от её попыток затягивался все туже и туже.
- На борту нашего авиалайнера вам будет предложен обед из трех блюд. Наслаждайтесь полетом! - велел голос из динамиков, а на мониторах, прикрепленных к спинкам кресел, демонстрировали картофельное пюре, рис, сочную рыбу, мясо в томатном соусе и булочки с кофе. Сара услышала лязг тележек и вывернула шею, чтобы разглядеть, что происходит. Бортпроводницы (говорящей из них была только одна, но все они были одинаково худосочные) нестройными, корявыми движениями опустошали свои тележки, выгружая их содержимое в руки пассажирам.
- Никто не покинет салон самолета, пока не съест свою порцию! - сообщила та, у которой еще сохранялась способность говорить. - Не забывайте, белок и естественные ферменты - залог крепкого здоровья!
Одноглазый с одной стороны и мамаша с птеродактелем с другой стороны получили свои порции первыми, как пассажиры, сидящие скраю. Когда на коленях у одноглазого Сара увидела поднос с червями и гнилым мясом, то повернулась в сторону мамаши в надежде, что хоть там будет что-то другое, но и у неё на подносе было то же самое - плюс стаканчик чего-то светло-зеленого с трубочкой для малыша. Гной?..
Саре на колени тоже опустился поднос.
- Я это есть не буду! - запротестовала она, разозлившись не на шутку.
"Пугайте меня. Поливайте грязью. Лапайте. Жрите мозги. Можете даже атаковать меня, можете попытать удачи, но вы не заставите меня пойти на это безумие. Нет. Нет. Нет!"
- НЕ БУДУ! - она забилась в своем кресле, как сумасшедший перед лоботомией, и поднос перевернулся ей на колени. Тысячи мелких белых опарышей запрыгали по её бедрам, по животу, проваливались в прорези джинс, в кроссовки, и продолжали копошиться под одеждой, залитой вязкой, белесой и омерзительно теплой гнилью. Бортпроводница влепила ей подзатыльник и поставила перед ней второй поднос.
От удара Сара отключилась на мгновение, потеряв нить происходящего, и её усталый, воспаленный мозг предоставил ей сладкую иллюзию - она ударилась головой и все это ей привиделось, и сейчас она придет в себя и отправится домой. Но когда она разлепила веки, то вокруг ничего не изменилось. Рядом с аппетитом причмокивал одноглазый, с другой стороны мамаша поила ребенка-зомби гноем через трубочку. Сара всхлипнула, и движение потянуло за собой рвотный рефлекс - Сара не понимала, чем именно она блюет, и ненавидела себя за то, что сознательно решила изрыгнуть рвоту на пол, себе под ноги, чтобы не заблевать этот блядский, трижды проклятый поднос.
Она совершила страшную ошибку, перевернув первый поднос - от опарышей все тело взял страшный зуд, и ей хотелось вскочить, стряхнуть их с себя, скинуть всю одежду, сжечь её и себя заодно. Но её не отстегнут, пока она не сожрет это дерьмо. Меж тем первые зомби уже вставали и уходили из салона, пока бортпроводницы убирали пустые подносы обратно в тележки.
Как-то раз в общаге завелись красные муравьи и Сара случайно съела кусок пирога, в котором обосновалась половина их колонии. Ничего, жива же. Ничего страшного. Ничего страшного. Гнилое мясо тоже доводилось есть - не уследила за холодильником как-то раз... И жива же. Опарыши... Сара опустила на них взгляд и вспомнила, как однажды наткнулась на труп собаки и впервые увидела опарышей. Мелкие-мелкие, меньше, чем сырые рисины. Если она проглотит их, они будут жрать её изнутри, как в той страшной японской истории про таблетки для похудения. "Я выблюю их", - осенило Сару на этой ноте. Ей вспомнилась соседка по комнате, булимичка, которая боялась лишний раз даже воды выпить и блевала по первому зову.
Ничего страшного.
Табличка "Выход" мотивирует. И никто не узнает, как Сара до неё добралась. Никто никогда не увидит этого, никто никогда не будет воротить от Сары нос из-за того, что она сейчас сделает. К тому же... "После этого пусть хоть одна блядина посмеет... На такое нужно решиться. Либо выход, либо..." Опарыши жрут живых, или только трупы? Зомби, в любом случае, всеядны.
Она судорожно вздохнула, поборов в себе желание расплакаться. "Суицид или стоицизм", - с такой мыслью она взяла пластиковую ложку, сжала её до побелевших костяшек, зажмурилась и расширила свою глотку так широко, насколько только смогла, чтобы не почувствовать ничего - ни движения личинок во рту, ни склизкой текстуры гнили и гноя, ни шероховатого заплесневелого края того черного куска скраю подноса. И начала есть, глядя прямо перед собой и стараясь полностью абстрагироваться от всего, что увидела и услышала.
Она не в кошмаре, она не на самолете. Она в своей общаге. В ложке - не живые склизкие опарыши, а рис. Шевеление во рту - показалось, так рис заваливается в глотку. Вкуса нет. Жевать не нужно. Глотай. Глотай быстрее, чтобы ничего не почувствовать. Еще быстрее. Чем быстрее загружать червей в рот, тем быстрее все это закончится и ты сможешь выблевать их обратно. В пищеводе образовался какой-то затык, и Сара ощутила нечто похожее на изжогу.
Покончив с червями, Сара, с опухшим и залитым слезами лицом взялась за пластиковый нож и принялась быстро, насколько только позволяли трясущиеся руки, нарезать то гнилое нечто, что оставалось на подносе. Это мясо? Баклажаны? Человеческая плоть? Останки зомби? Пускай это будет мясо, пожалуйста, мясо или какие-нибудь фрукты, без разницы - нож не попадал по "блюду" и бил по подносу, Сара ничего не видела из-за слез, но продолжала резать - если она затормозит, все будет напрасно.
Тем временем по её телу все еще ползают черви. Начинают жрать. Те, что внутри, тоже скоро начнут, если она не поторопится.
С гнилью проще - она не шевелится, она не сожрет. От неё случится максимум сепсис и мучительная смерть, которая сейчас кажется спасением. О, как хорошо было бы лечь где-то в темноте и умереть в судорогах. Но это потом - сначала нужно проглотить как можно больше этого... Чем бы это ни было. Руки уже не работают - им хочется бросить эту ёбаную ложку, воткнуть её в глаз блядище-бортпроводнице и наконец отряхнуться, но Сара помнит, что сожрала уже почти весь поднос, и если она остановится сейчас, то это моральное изнасилование, эта изощренная пытка будет напрасной.
Лучше бы её изнасиловало стадо коней.
Покончив с последним куском, она подняла взгляд на бортпроводницу. Одноглазого и мамаши рядом уже не было. Зомби-проститутка опустила взгляд померкших глаз на влажный, блестящий от следов содержимого поднос, кивнула и расстегнула ремень безопасности. Сара, едва сдерживая рвоту, рванула к выходу и шагнула за дверь, даже не задумавшись о том, что за ней может быть пустота, что она спрыгивает с самолета, летящего на полном ходу. Так было бы даже лучше.
Оказавшись за дверью, она упала на четвереньки, сунула два пальца в рот, с омерзением обнаружила там еще одного опарыша, и начала блевать сквозь слезы и сопли. И длилось это, казалось, всю её жизнь.
